Интервью Йегуды Поликера газете «Йедиот ахронот» (приложение «7 лейлот»), 24 июня 2011 г.
Перевод - мой.
Закрытые настежь глаза
Авторы: Йегуда Нуриэль, Раз Шехник
Перевод с иврита: Наталья Цымбалова
Год назад Йегуда Поликер пнул ногой дверцу шкафа и вышел наружу, и это дало импульс к освобождению: новая любовь, диета и уста, которые наконец позволяют себе говорить. Об Арике Айнштейне, который уже не выбирает песни так, как когда-то. О политиках, которые не готовы возвращать территории. О конфликте со своим бывшим партнером Яковом Гиладом. Также он возвращается сейчас к греческим корням в своем новом альбоме.
![]()
Не на продажу: Хонда Сивик, модель 93 года, 130 тысяч километров, из первых рук, от Йегуды Поликера. Нет шансов. Это машина Поликера, и Поликер никогда в жизни с ней не расстанется. «Зачем я буду продавать ее? Зачем менять? - удивляется он. - Я эмоционально привязан к ней. Как ко всему, что меня окружает. К моей кошке, к моим друзьям, к моим рисункам, к моей музыке». И тогда он выдавливает из себя такую неуклюжую и изумленную улыбку. Этот его светлый взгляд, кажется, не изменился с тех пор, как он себя помнит: самое раннее его воспоминание – когда ему было примерно четыре года. Соседка по Кирьят-Хаиму взяла его на какой-то конкурс, малыш победил, и из того события он помнит одну картинку: самого себя, стоящего на сцене, перед людьми, держащего в руках приз - куклу.
Сегодня ему немного за 60 и он уже сбросил со своих плеч накопившееся тяжкое бремя. И прежде чем он вернется в волнении под свет прожекторов, Поликер позволяет нам взглянуть на его личный кукольный домик. Он на самом деле такой. Чудесный ребенок, уязвимый, очаровательный и простодушный, и с капризами как у медвежонка Ло-ло, который хочет, чтобы все вокруг было идеально. Огорчает мысль о том, что были люди, которые хотели преследовать этого человека.
И в миллионный раз история жизни Йегуды Поликера кажется невообразимой. Скрытый, подавленный гомосексуал, заикающийся, полный, сын «синего воротничка» из Крайот, с травмированными Катастрофой родителями, с непроходящими фобиями, преследуемый демонами и духами. Даже если вы очень постараетесь, вы не сможете придумать большего аутсайдера, чем он. Человек настолько израненный, что, может быть, и не оставалось ему никакого иного выбора, кроме как врачевать нас всех, для того чтобы излечить свою собственную душу. И этот человек, с чем мало кто сможет поспорить, стал самым важным и влиятельным музыкантом нашего поколения. Благодаря ему Гиди Гов получил конфетку «Шлаль шарав» (Жертва шарава), бузуки зазвучал со сцены Кейсарии, Бэри Сахароф услышал «Радио Рамалла», Рита стала принцессой, Арик вернулся в караван («Шир а-шаяра» - Песня каравана - прим. переводчика), Сарит, Эяль и Амир поняли, что новые герои могут родиться даже на краю света, а Катастрофа или восточное происхождение перестали быть такими вещами, которых стесняются. Это его потрясающее достижение. А также почетная грамота для общества: выясняется, что мы не такие уж плохие, если это тот человек, которого выбрали мы.
* * *
Поликер – очень творческий человек. Его жизнь – как произведение искусства. Он может целые дни проводить за компьютером, загружать и скачивать что-то с музыкальных каналов, фантазировать о чем-то, о чем никто и не думал. Он также великолепно готовит, причем интуитивно, - от буйабеса до хумуса. В ходе нашей беседы он каждые пять минут бегал на кухню предложить что-нибудь, выражая искреннюю озабоченность: «Охлажденный арбуз?... Приготовить вам суши?... Может быть, кусочек селедки?...» Он точно знает самый лучший в стране магазин деликатесов и дает четкие указания, как туда добраться. «И скажите, что вы от Поликера!»
- Почему ты начал готовить?
«Потому что я стал "Йегудой Поликером"! Вот такое несчастье. Я люблю поесть, хочу ходить по ресторанам, но не могу, когда на меня смотрят. "Посмотрите, посмотрите, вон Йегуда Поликер!" И я сказал себе, что мне это не нужно, я открою у себя дома самый лучший ресторан в городе. Уже десять лет это так. Наверху, на крыше, есть мангал, хлебопечка, жаровня».
Но когда стрелка весов показала 135 килограмм, когда он уже больше не мог подниматься по лестнице, он сразу же остановился. Точно так же он бросил курить пять лет назад. Сейчас он сидит на зверской диете. Сбросил уже десять килограмм за два месяца. Как? «Киноа, гречка, водоросли, - говорит он с легкой грустью, - вот и вся трапеза. Жаль только, что нет в этом никакого вкуса».
Он не является верующим человеком, по крайней мере в упрощенном понимании этого слова. Но о его еврействе нет смысла спорить – ведь он и Яков Гилад выжгли Треблинку на руке у всех нас. «Я родился в один день с Иисусом (25 декабря), меня зовут Иуда и я из Крайот (Искариот – прим. пер.)», - смеется он и дает нам послушать некий новый, фантастический отрывок, который называется «Вечный жид». «Когда-то меня звали Вечным жидом, звали меня предателем. Потом сожгли меня, все из-за моего носа. Иуда из Крайот, убийца! Когда я вернулся из преисподней, они кричали мне: Гаденыш!», - поет он с жаром. Слова написал Манолис Рассулис (греческий поэт и певец, с которым Поликер в 2007 г. записал альбом «Хумус сапиенс» - прим. пер.), мелодию – Папазоглу (Никос Папазоглу – греческий музыкант и поэт-песенник – прим. пер.), «который умер через месяц после Манолиса» (Манолис умер в марте, Никос – в апреле 2011 г. – прим. пер.), - подчеркивает он. В его мире нет просто случайных совпадений. Это Дао Поликера.
При этом, а может быть из-за этого, он – не верующий человек. Его папа, спасшийся от гибели в печах Освенцима, прекрасно поработал. «Он испортил меня совершенно, - говорит сын, воспроизводя сцену из Вуди Аллена. «Вы знаете, что он устраивал моей маме в Йом Кипур? Она соблюдала Йом Кипур, а папа и я – никогда. Тогда он заходил в кухню и начинал открывать и закрывать дверцу холодильника. "Сарина, иди есть. Брось эти глупости". Папа говорил, что "люди целуют мезузы, но воруют питы". Я верю так, как он, - в высшую силу, а не в то, что сделали из религии люди».
- Ты ходил когда-нибудь в синагогу?
«Один раз на бар-мицву. Второй раз – в конце Йом Кипура. Я видел, как все стоят на улице и считают звезды, чтобы все это наконец закончилось и они смогли выкурить сигарету. Кроме того, что мне там искать?»
- Потому что после Катастрофы уже не осталось Бога?
«Моего отца спрашивали: "Где был Бог во время Катастрофы?", и он отвечал: "Бог был гоем". Из фильма, который был снят потом, хотели вырезать эту фразу, но я отказался. Только через мой труп они вырежут! Вы понимаете? Бог был гоем!»
- Ты углубляешься в тему Катастрофы? Смотришь фильмы? Думал ли о том, чтобы съездить в Освенцим?
«Зачем мне это нужно? Я вырос в концлагере. У меня это в крови. Побывать там мне неинтересно. Ни "Марш живых", ничего… Камни и надгробия меня не интересуют. Только жизнь».
Покойный папа Джако, злостный еретик, был также крайним радикалом по своим взглядам. «Он был очень правым. Сжатый кулак. Невозможно рисковать собой еще один раз, - говорит Поликер. – И я, несмотря на свои взгляды, не верю, что такие фанатики-радикалы могут смягчиться. Ведь даже если бы мы родились в Швейцарии, все равно бы искали нас, евреев». С другой стороны, он очень отдалился от отца в своих политических воззрениях. В последнее время он написал для Шломи Эльдара, друга, саундтрек к фильму "Драгоценная жизнь". «И тогда он прислал мне фильм. По-тря-са-юще! Фильм в точности отражает историю этой страны, в которой, видимо, мы будем "жить мечом нашим" всю нашу жизнь».
- Правда? Звучит очень удручающе. Как насчет капельки оптимизма?
«Нечего быть оптимистом. Вы видите, что возвращают территории? Вы видите кого-нибудь, кто возвращает что-нибудь? Половину Иерусалима, половину я не знаю чего еще, хоть что-то? Я очень пессимистичен. Не могу полагаться на кого-то, кто примет решение в критический момент. Большая удача, что Шимон Перес там. Чтобы он был здоров. Чтобы он сберег эту страну. Он – единственный человек, который может раскрыть глаза ястребам вокруг. Последний, кто может остановить несчастья».
- А Биби?
«Не буду о нем говорить! Вы что, хотите, чтобы я сказал о нем то, что думаю?»
* * *
![]()
Год назад здесь же открыл Поликер дверь в свою жизнь в первый раз. Пнул ногой дверцу шкафа и разнес его в щепки в один момент, в интервью (интервью в «Едиот ахронот», приложение «Шива лейлот», 16 июля 2010 г. - прим. пер.) – трогательном и резонансном благодаря своей искренности. Редкая открытость пришла к нему после тревог, которые сопровождали его как тень на протяжении многих лет, омрачая его карьеру, личную жизнь, его дела почти во всех сферах. Сегодняшний Поликер – человек более умиротворенный (хотя все относительно) в отношениях с самим собой и со своим окружением.
- Яков Гилад был тем, кто подтолкнул тебя выйти из шкафа?
«С какой стати. Иногда он говорил мне: "Ну, все это знают. Так скажи уже: да, я был с мужчиной". А я отвечал: "Хорошо, придет время". На самом деле, в тот момент, когда я открылся перед родителями, у меня не было настоящей проблемы в том, чтобы выйти из шкафа. Что, разве был кто-то в стране, кто не знал об этом? Сейчас я уже хочу увидеть репортаж о том, что Йегуда Поликер возвращается в шкаф. Да, правда, я начал встречаться с женщинами, и я люблю женщин! Это может быть забавно. Что тут скажешь, что-то на меня нашло».
- По крайней мере Галь Уховски и Эйтан Фокс, эти «лисы», как ты их называешь, уже не жаждут вытащить тебя из шкафа (подробнее об этой истории - см. в прошлогоднем интервью - прим. пер.).
«Этот лис (Уховски), с тех пор, как он меня задел, - исчез. Умер. Вы понимаете, чем он занимается сейчас? Уличными кошками. Он пишет о том, что он ненавидит уличных кошек! Ничтожество! Какашка! Кусок дерьма! "Почему люди кормят уличных кошек?" А вы знаете, как я люблю кошек. Кусок дерьма! Простите, дерьмо – это off the record (не для записи)».
- Тебя удивила реакция?
«На самом деле да, очень. Как будто раньше ничего и не было. Я получил очень трогательные письма. Я почувствовал, что любовь ко мне удвоилась, утроилась. Как будто все хотят обнять меня, защитить».
- Так может быть и правда стоило тебе выйти из шкафа на десять лет раньше?
«Десять лет назад мои родители были живы. Они все знали, но не хотели, чтобы это вышло наружу. Греческая честь. Тогда и я тоже не мог вербально противостоять всем этим клещам. Сегодня я могу».
- Ты думал о том, почему все еще есть проблема с принятием гомосексуалов, или с признанием своей ориентации?
«Потому что когда говорят "гомосексуал", люди сразу представляют себе задницу. Но как быть с теплотой, любовью, душой? Я не знаю точно, что именно делает человека гомосексуалом. Есть те, кто говорят, что ты таким родился, другие говорят, что ты становишься гомосексуалом в процессе жизни. Что касается меня, то я верю в то, что это влияние места, где я родился, в том числе паршивое воспитание моих родителей. У меня был отец, который был матерью, и была мать, которая заняла место отца. У меня поменялись роли».
- Ты жил с чувством вины?
«Не с чувством вины, но долгие годы я жил с этой тайной. И когда я рассказал, папа продолжал не принимать это. Но что, выкинуть меня из дома? Как он может? Ведь если я покину дом хотя бы на час, он умрет».
- А мама?
«Мама не любила меня. Я был нежеланным ребенком. Она сказала мне: "Жаль, что я не выкинула тебя в туалет". Так она мне говорила, с самого рождения. Эта фраза врезалась мне в мозг. И не уходит».
- Смерть родителей была также и освобождением?
«Несмотря на тяжесть и большую скорбь – да. Я освободился от многих вещей».
- От чего еще нет?
«От многого. Прежде всего от страха летать. Не только полет как таковой, но сама идея попасть в какое-то другое место - в Индию там, да неважно куда… В Нью-Йорк я приехал впервые лишь десять лет назад. Мне все еще очень трудно ездить куда-то».
- Почему?
«Мой папа сделал со мной что-то в детстве, от чего мне до сих пор не удается освободиться. Он кастрировал мою способность быть самостоятельным. Он внушил мне такое чувство, что в тот момент, когда я выхожу из дома, - беда! опасность! катастрофа!»
- Ты сможешь освободиться от этого?
«Это трудно. Это страх, а со страхом ужасно трудно говорить. Я надеюсь, что когда я буду ходить с палочкой, я смогу путешествовать по миру. Так я представляю себе свои последние годы».
* * *
Поликер болен жаждой контроля и совершенства. На концертах это достигает своего пика. «Трехчасовая нагрузка точной игры, нужно помнить все слова, дирижировать всеми музыкантами позади меня. И я слышу все!» Если кто-то фальшивит, нет шансов, что он пропустит это. Он пронзает его долгим взглядом: я тебя поймал! «Я вижу зрителей в зале, и в моей голове проходят целые фильмы. Вот женщина, которая притащила своего мужа. Ей безумно хочется танцевать, а ему не очень охота. И я смотрю на него, смотрю-смотрю, и мало-помалу мне удается его растормошить. После концерта я совершенно опустошен, уничтожен, на целых два дня».
- А что если случаются промахи?
«Бывает так, что я спускаюсь со сцены, беру стул и ломаю его. Я жду совершенства от других».
На одном из последних концертов в клубе «Заппа» гитарный кабель не работал в течение минуты. Поликер делал вид, что он спокоен, но в конце-концов разъяснил всем, что такое не должно повториться. «Халтура – это не здесь». А он знает кое-что о халтуре. «До работы в группе "Бензин" я прошел через свадьбы, бар-мицвы, сумасшедшие концерты, Мигдаль а-Эмек, Кирьят-Шмоне, где только не был, - вспоминает он. – Помню один концерт, когда подошел ко мне какой-то обдолбанный и шатающийся чувак и закричал на меня: "Сделай по-гречески!" Нет, по-гречески я сделаю потом. "Сделай сей-час! Если нет, я вырву тебе глаз!" Я позвал барабанщика, крупного парня, и он треснул его стулом по башке. Трах! С этого момента весь зал начал драться!» - смеется он.
К счастью, происшествие завершилось миром, потому что глаза Поликера стали глазами страны. Через 25 лет увидел свет его первый альбом – «Эйнаим шели» (Мои глаза) – тот, из которого вырос потом и «Эфер ве-авак» (Прах и пыль), и облик израильской музыки уже не мог быть таким, как прежде. 25 лет таким песням, как «Алеко», «Ба-капаим» и «Бокер йом ришон» - событие, которое будет отмечаться 14 июля в Кейсарии. Поликер и многие музыканты, которые должны стремиться к совершенству; три часа минимум; по крайней мере тридцать песен – начиная с времен «Бензина» и до нового альбома.
Немногие помнят смущенного ребенка из Кирьят-Хаима, который приехал в большой город попробоваться в качестве гитариста в группе «Брош», играющей для Цвики Пика. Прослушивание на улице Бен Авигдор, в легендарном клубе «Барбарим». Пик впечатлился и позже вывел его на сцену. «Цвика был супер-звездой, и вот он бросает меня на сцену с гитарой, одного перед 30 тысячами человек». Так молодая звезда начинает восходить. По какому-то случаю был организован концерт для Якова Гилада, который приехал вместе со своей новой протеже Йегудит Равиц. «Мы исполняем несколько песен, и я помню, как Йегудит все время подает рукой сигналы Якову: вот этот человек». Гилад не был убежден окончательно, даже думал сделать из Поликера музыканта для группы Шем-Това Леви, пока не увидел его выступающим живьем вместе с друзьями, которые стали группой «Бензин». Эта четверка порвала всю страну. Все танцевали, не ведая о том, что Поликер в душе плачет.
![]()
А потом «Бензин» распадается, и Поликер поневоле начинает сольную карьеру, и так появляется «Эйнаим шели», случайно. «Было большое выступление в Бейт а-море, группа "Тислам" в гостях у "Бензина". В перерыве слышит меня покойная Варда Ити (музыкальный редактор радиопрограммы - прим. пер.), как я тихо сам себе пою по-гречески. Она гречанка из Корфу, и она слышит песню "Эйнаим шели" и говорит: "Ты обязан сделать из нее пластинку!" Яков Гилад сказал: "Никогда в жизни! Только через мой труп!" Тогда нам пришлось применить хитрость. Пригласили его на ужин у Варды, и она включила фоном запись "Эйнаим шели" в исполнении Далараса. Яков подскочил. "Что такое эта песня? Что? Есть такой греческий?" После того, как мы перешли ко второй песне – "Бокер йом ришон", он сдался. "С таким греческим я готов работать"».
Но «Эйнаим шели» все еще не планировался как сольный альбом. «Яков не верил, что у меня есть силы справиться с этим самостоятельно. Он предлагал Арику, Гиди, может быть также Йегудит и Мази Коэн, чтобы каждый из них записал песню-другую самостоятельно, а также голосовые партии для других исполнителей. Для меня уже и это было большой честью. Играть для Арика и Йегудит! Но случилось так, что Арик и Гиди отказались. Гиди до сих пор признает, что это была ошибка. Мази осталась, но ей не удалось договориться с продюсером. Так я остался один с этим проектом, без бюджета. Даже без денег на оплату музыкантов. Я сам сыграл все партии, включая программирование барабанной установки RX11, и даже все голоса бэквокала. Покойный Дарио Малки сделал клавишные и скрипку, а Алон Халаль – кампанеллу и переходы. И это вышло на рынок без каких-либо надежд».
«За три дня до первого представления альбома "Эйнаим шели" во Дворце культуры кто-то написал в газете, что "не каждый бездельник может собрать полный зал во Дворце культуры", - вспоминает он и глаза его блестят. – Тогда выяснилось, что этому бездельнику из Хайфы это таки удалось. Потому что есть такие бездельники, у которых талант, что поделаешь. Греческий бездельник из Хайфы собрал полный зал во Дворце, и не один раз. Я только надеюсь, что у него еще есть порох в пороховницах».
Сразу после «Эйнаим шели» он вдруг чувствует, как в нем поднимается буря. «Я стою рядом со своими постерами и не знаю, что делать. Хочу сбежать от всего этого». Он едет снимать песни в Греции, фильм Эрана Риклиса. «В первый раз лечу на самолете, с моим папой. И он боится смертельным страхом. Он никоим образом не был готов туда вернуться!» В процессе съемок пошел черный дождь – чернобыльский. Необыкновенное событие, как тот снег, который внезапно выпал на прибрежной равнине в 1950 году: "белое напоминает мне о забытом" (цитата из песни "Халон ле-ям а-тихон" - прим. пер.). Так появился "Эфер ве-авак".
- Шломо Арци рассказал нам в интервью, что в его руки раньше всех попал альбом «Эфер ве-авак», и он убеждал вас поменять снимок на обложке.
«В самом деле? Мы закончили работу над пластинкой, были так испуганы, беспокоились, не верили, что "Эфер ве-авак" станет тем, чем он стал сегодня. Если бы вы сказали мне об этом тогда, я бы рассмеялся вам в лицо. Мы дали копию диска послушать Менахему (Ашеру, менеджеру Арци). И он посадил Шломо Арци в машину. А у Шломо есть чутье. Он умеет "прощупать арбуз", этого у него никто не отнимет. Шломо сказал: "сумасшедший шлягер". Я могу только гадать, что он думал в тот момент: "как я не подумал об этом раньше". Но никакой обложки, ничего такого. Хотя у нас был один совместный концерт».
- Исторический концерт в Камерном театре, в день памяти Катастрофы в 1988 году. Почему вы не сделали из него диск?
«Я не хотел. Не хотел, чтобы снимали и что-то из этого делали».
- Почему?
(Молча улыбается.)
- Шломо очень одобряет вас. Как «Эфер ве-авак», так и «Хом юли огуст» (Июльско-августовская жара; альбом Шломо Арци 1988 г. - прим. пер.) посвящены теме Катастрофы.
«Там есть "Хацер гдола" (Большой двор) и "Тахат шмей ям а-тихон" (Под средиземноморским небом), вы хотите еще примеров? Слушайте, он и из "Ани эмхе эт дим’отаих" (Я утру твои слезы) (песня "Гешем" – Дождь) сделал "Менагев лах эт а-дмаот" (Вытираю тебе слезы), и еще у него есть бузуки в песне "А-аhава а-йешана" (Старая любовь) и на концертах… Так что да, он нас одобряет все время».
- Тебе это льстит или расстраивает?
«Вы знаете, что мне льстит? Что люди знают: то, что связано с Йегудой, - хорошо. Когда люди знают, что у меня есть барабанщик, они возьмут его, без какого-либо сейшена. Так что да, Шломо знает, что хорошо».
- А он хочет сделать с тобой совместный концерт?
«Конечно, он хочет. А мне зачем хотеть?»
- Потому что это может стать событием, которое запомнится надолго.
«Зачем это нужно? Вот, он уже сделал такое с Шаломом (Ханохом – прим. пер.). Разве что-то более потрясающее, чем это, может быть?»
- Совместное выступление с Арци?
«Не знаю, что покажет будущее. Вы представляете себе меня выступающим со Шломо, когда Шломо бегает и носится между рядами, а я сижу и бегу за ним? Вы такое представляете?»
- Мы не знаем.
«Так что все. Шломо не нужно большего. Шломо добился успеха, и добьется еще большего и, я не знаю… покорит свои вершины. Каждый делает свое дело по-своему».
- Многие люди, которые любят вас обоих, хотели бы увидеть вас вместе. Хотя бы один раз. Соберете целый парк – легко.
«ОК. А с Ариком он соберет стадион».
- А с Ариком ты бы выступил?
«Арику не говорят "нет". Если он обратится – мы это сделаем».
- Предложи ему.
«Я никому ничего не предлагаю. С тем, кто ко мне приходит, я разговариваю и смотрю, подходит ли это. Как начались наши дела с Ярденой Арази (в 2009 г. вышел ее альбом, где Поликер выступил музыкальным продюсером и написал многие песни - прим. пер.)? Она встретила меня в супермаркете. Тот, кому я нужен, знает, где найти».
- Арик продолжает выпускать альбомы.
«Да. Это то, что у него хорошо получается. Только песни не так уж хорошо у него выходят. Песни у него не хорошие. Жаль. Я очень надеюсь, что Арик не потерял свое чутье в выборе песен, потому что он всегда знал, с кем идти и что выбрать. С ним все в порядке. Он не забыт. Он снова будет выбирать песни, которые ему подходят».
* * *
Через некоторое время после 25-летнего юбилея альбома «Эйнаим шели» увидит свет новый альбом Поликера, у которого пока нет названия. Хозяин дома, по своему обыкновению, пригласил нас «попробовать» несколько отрывков – немножко и лишь украдкой. Это, конечно, не критическая статья, и мы стараемся быть сдержанными в похвалах, но нам кажется, что рождается что-то великое. Это нечто вроде возвращения к «Эйнаим шели» и «Эфер ве-авак» - в музыке, текстах, - самый классический Поликер. «Я тоже так это чувствую, этот альбом – подведение итогов всей моей карьеры: рок-гитары, этническая греческая музыка, Катастрофа – соединение прошлого и настоящего», - говорит он взволнованно.
Там будет порядка 14 песен, большинство из них – на прекрасные греческие мелодии в совершенно новой обработке. Для любителей жанра, скажем, например, для приманки, что Поликер делает свою версию легендарной «Afti I Nihta Menei» (Αυτή η νύχτα μένει) Казандзидиса. Там будут «Фума фума» - кажется, первый сингл, летний хит о курении. И «Панас рехов» (Уличный фонарь), тяжелая рембетика (стиль городской авторской песни, популярный в Греции в 1920-е — 1930-е гг. – прим. пер.), и песня «Коль ках митгаагеа» (Я так скучаю), посвященная папе, и главная песня альбома – «Коль давар мазкир ли» (Всё напоминает мне), может быть – новая версия «Эйнаим».
Альбом открывает песня «Кацар по коль ках а-авив» (Так краток здесь миг весны), которую написал для него Давид Гроссман. Они не были знакомы друг с другом раньше. «Однажды он прислал мне песню, и я сказал себе: какой страх, Гроссман выбрал меня! Что я буду делать? Я был поражен до глубины души». Позвонил, встретились за обедом – паста в ресторане у Поликера.
«А мы с тобой знаем, - и страшно оттого, что лишь ему неведомо, - насколько коротка жизнь, та жизнь, которая была ему дана», пишет Гроссман о своем покойном сыне. Поликер решил соединить этот текст со светлой мелодией. «Оттого, что текст не звучит грустно, он становится еще более грустным. Еще более трогает душу. Я сказал себе: что, снова "Йорам"? Снова "Перах" (Цветок)? Это не депрессивная песня. Этот текст – о весне, о расцвете, о жизни. Это, в сущности, радостная песня, и лишь тот, кто знает, тот понимает, что там между строк. Так давайте пойдем путем противопоставления. Кстати, вы знаете, почему Давид Гроссман (דויד גרוסמן) добавил букву "йуд" к своему имени? После того, как он женился на Михаль, он не хотел, чтобы по ошибке прочитали на его двери: «Тут живут котел и баллон» (כאן גרים דוד ומיכל - игра слов, связанная с одинаковым написанием на иврите без огласовок – прим. пер.).
![]()
Поликеру посчастливилось получить Гроссмана вот так, случайно. Такой значимый альбом должно было открывать произведение писателя из первой обоймы, которому будут в пору гигантские ботинки, которые оставил после себя Яков Гилад. Вечный партнер Поликера, его неразлучный напарник: Гилад-Поликер – это как наши Леннон-Маккартни. И те, и другие в конце концов расстались.
- Какое место занимает Яков Гилад в твоей жизни? У тебя будет премьера «Эйнаим шели», а Яков не придет?
«Между нами есть некоторые трения. Я надеюсь, что у него все в порядке и желаю ему только здоровья».
- Ты не жалеешь о разрыве?
«Что значит жалею? Разрыв есть. Но это разрешится, так или иначе».
- Через суд?
«Не знаю, но я ничего не боюсь».
- Будете снова общаться?
«Не знаю. Я очень ценю Якова. Вы раньше сказали, что вот, однажды я явился и всех обошел. Я никого не обходил, я просто шел своей дорогой. Я был в авангарде, но моим авангардом был Яков. И этого у него отнять невозможно».
- Яков тебя «сделал»?
«Он сделал и меня, и себя, и нас обоих, и, как кажется, этот симбиоз привел к невозможному положению. Я был зависим от его текстов. На каком-то этапе, я не знаю, что с ним случилось, но каждый раз, когда я спрашивал его о текстах, у него не было ответа. Может быть, его напрягало то, что он не создает супер-текстов. Я сидел и ждал, и это изводило меня. Почему вы думаете, что я встал и взорвался?»
- У вас был прощальный разговор?
«Прощальный разговор? Мы дошли до такого состояния, когда были крики, хлопанье дверями, и я понял, что хочу уйти. Что так не может продолжаться».
- Эмоциональный кризис?
«Я уже пережил это, но в начале это было очень, очень, очень тяжело. Очень. Но я знал, что если я не сделаю этого шага, то, может быть, я останусь еще на пять лет без диска. Такой плодовитый артист».
А сейчас фруктовый сад Поликера цветет. Трудно не связать воедино удаление туч с небосклона личной жизни и творческий взрыв, изумляющий своей мощью. На протяжении всей карьеры Поликер страдал от довольно длительных творческих перерывов. Альбом 2010 года «Аhава аль тнай» (Любовь с условиями) вышел после девяти лет молчания, когда почти не было новых песен, из-за конфликта с Гиладом. Сейчас, когда он зависит только от самого себя, все происходит с такой скоростью, которая должна возместить ему все то, что он потерял из-за былых преград на его пути. Поликер воодушевлен, очень взволнован, когда дает послушать новые материалы, загружает на компьютере еще одну песню, еще одну мелодию, с которой он "стер пыль". Впечатляющая производительность: греческий альбом, который выходит сейчас, альбом для детей, альбом для Эли Хадада, барабанщика «Бензина», и альбом для Цруи Лаhав. «Здесь готовы альбомы на шесть-семь лет».
Легендарная песня «Кше-тигдаль» (Когда ты вырастешь) родилась вследствие одного найденного слова и мелодии, которую Поликер принес Гиладу. «Яков написал эту песню замечательно, но чувствовал, что чего-то в ней не хватает. Он застрял на строчке: "Когда ты вырастешь и будешь как ребенок". Мы крутились вокруг этой строчки, до тех пор пока наша подруга Михаль не сказала нам: почему не "Когда ты вырастешь и у тебя будет ребенок"? Яков подпрыгнул. Есть! Когда ты вырастешь и у тебя будет ребенок!».
- И этот вопрос остался открытым. У тебя еще будет ребенок? Или то, через что ты прошел, отбило у тебя желание иметь детей?
«У меня есть кошка, и я с трудом с ней выдерживаю. Если я еду за границу… о, я просто не могу! Каждые несколько часов я звоню помощнице, она включает громкую связь в телефоне, и я с ней разговариваю. Так что какой ребенок? Я не хочу ребенка. Это пугает. Я вижу сегодняшних детей, и ума не приложу, как нужно оберегать их, закрывать все вокруг, запирать, прятать штекеры. Кроме того, что, я должен передать этому ребенку все то несчастье, которое называют жизнью? Как я все время говорил отцу: для чего ты ввел меня в эту жизнь? Кто вас просил вообще?».
- А любовь – есть?
«Есть. Но что такое любовь? Жить вместе? Мне это не подходит. Моя кошка – единственное существо в мире, которому я позволяю спать со мной. Но любовь есть, - улыбается он. – Но мы об этом не говорим. Пока».
Перед тем, как мы расстаемся, он предлагает еще что-нибудь съесть. Все-таки мы выходим во внешний, опасный мир – иди знай, что произойдет. И еще он показал нам следующий проект, над которым он сейчас работает: песни на ладино его папы и мамы. Когда его отец болел, Йегуда начал записывать его на магнитофон. Рассказы о детстве, о жизни в Греции. Пока суть да дело, родители начали петь, на ладино и немного на греческом. Так в его руках скопилось сокровище.
Так что он сидит перед компьютером, с записями голосов покойных родителей, и вышивает вокруг них мелодии, восстанавливая старую-новую гармонию. «Птицы улетели далеко. Скажи мне, девочка, где ты живешь», - поет папа Джако песню «Эш Аhава» (Огонь любви). И мама Сара убаюкивает его той же колыбельной песней, как когда-то. «Я вязала одежду тебе, в крови и муках». Йегуда Поликер не вырастет никогда. И слава Богу.
Кросспост в![[info]]()
isramusic
Перевод - мой.
Закрытые настежь глаза
Авторы: Йегуда Нуриэль, Раз Шехник
Перевод с иврита: Наталья Цымбалова
Год назад Йегуда Поликер пнул ногой дверцу шкафа и вышел наружу, и это дало импульс к освобождению: новая любовь, диета и уста, которые наконец позволяют себе говорить. Об Арике Айнштейне, который уже не выбирает песни так, как когда-то. О политиках, которые не готовы возвращать территории. О конфликте со своим бывшим партнером Яковом Гиладом. Также он возвращается сейчас к греческим корням в своем новом альбоме.
Не на продажу: Хонда Сивик, модель 93 года, 130 тысяч километров, из первых рук, от Йегуды Поликера. Нет шансов. Это машина Поликера, и Поликер никогда в жизни с ней не расстанется. «Зачем я буду продавать ее? Зачем менять? - удивляется он. - Я эмоционально привязан к ней. Как ко всему, что меня окружает. К моей кошке, к моим друзьям, к моим рисункам, к моей музыке». И тогда он выдавливает из себя такую неуклюжую и изумленную улыбку. Этот его светлый взгляд, кажется, не изменился с тех пор, как он себя помнит: самое раннее его воспоминание – когда ему было примерно четыре года. Соседка по Кирьят-Хаиму взяла его на какой-то конкурс, малыш победил, и из того события он помнит одну картинку: самого себя, стоящего на сцене, перед людьми, держащего в руках приз - куклу.
Сегодня ему немного за 60 и он уже сбросил со своих плеч накопившееся тяжкое бремя. И прежде чем он вернется в волнении под свет прожекторов, Поликер позволяет нам взглянуть на его личный кукольный домик. Он на самом деле такой. Чудесный ребенок, уязвимый, очаровательный и простодушный, и с капризами как у медвежонка Ло-ло, который хочет, чтобы все вокруг было идеально. Огорчает мысль о том, что были люди, которые хотели преследовать этого человека.
И в миллионный раз история жизни Йегуды Поликера кажется невообразимой. Скрытый, подавленный гомосексуал, заикающийся, полный, сын «синего воротничка» из Крайот, с травмированными Катастрофой родителями, с непроходящими фобиями, преследуемый демонами и духами. Даже если вы очень постараетесь, вы не сможете придумать большего аутсайдера, чем он. Человек настолько израненный, что, может быть, и не оставалось ему никакого иного выбора, кроме как врачевать нас всех, для того чтобы излечить свою собственную душу. И этот человек, с чем мало кто сможет поспорить, стал самым важным и влиятельным музыкантом нашего поколения. Благодаря ему Гиди Гов получил конфетку «Шлаль шарав» (Жертва шарава), бузуки зазвучал со сцены Кейсарии, Бэри Сахароф услышал «Радио Рамалла», Рита стала принцессой, Арик вернулся в караван («Шир а-шаяра» - Песня каравана - прим. переводчика), Сарит, Эяль и Амир поняли, что новые герои могут родиться даже на краю света, а Катастрофа или восточное происхождение перестали быть такими вещами, которых стесняются. Это его потрясающее достижение. А также почетная грамота для общества: выясняется, что мы не такие уж плохие, если это тот человек, которого выбрали мы.
* * *
Поликер – очень творческий человек. Его жизнь – как произведение искусства. Он может целые дни проводить за компьютером, загружать и скачивать что-то с музыкальных каналов, фантазировать о чем-то, о чем никто и не думал. Он также великолепно готовит, причем интуитивно, - от буйабеса до хумуса. В ходе нашей беседы он каждые пять минут бегал на кухню предложить что-нибудь, выражая искреннюю озабоченность: «Охлажденный арбуз?... Приготовить вам суши?... Может быть, кусочек селедки?...» Он точно знает самый лучший в стране магазин деликатесов и дает четкие указания, как туда добраться. «И скажите, что вы от Поликера!»
- Почему ты начал готовить?
«Потому что я стал "Йегудой Поликером"! Вот такое несчастье. Я люблю поесть, хочу ходить по ресторанам, но не могу, когда на меня смотрят. "Посмотрите, посмотрите, вон Йегуда Поликер!" И я сказал себе, что мне это не нужно, я открою у себя дома самый лучший ресторан в городе. Уже десять лет это так. Наверху, на крыше, есть мангал, хлебопечка, жаровня».
Но когда стрелка весов показала 135 килограмм, когда он уже больше не мог подниматься по лестнице, он сразу же остановился. Точно так же он бросил курить пять лет назад. Сейчас он сидит на зверской диете. Сбросил уже десять килограмм за два месяца. Как? «Киноа, гречка, водоросли, - говорит он с легкой грустью, - вот и вся трапеза. Жаль только, что нет в этом никакого вкуса».
Он не является верующим человеком, по крайней мере в упрощенном понимании этого слова. Но о его еврействе нет смысла спорить – ведь он и Яков Гилад выжгли Треблинку на руке у всех нас. «Я родился в один день с Иисусом (25 декабря), меня зовут Иуда и я из Крайот (Искариот – прим. пер.)», - смеется он и дает нам послушать некий новый, фантастический отрывок, который называется «Вечный жид». «Когда-то меня звали Вечным жидом, звали меня предателем. Потом сожгли меня, все из-за моего носа. Иуда из Крайот, убийца! Когда я вернулся из преисподней, они кричали мне: Гаденыш!», - поет он с жаром. Слова написал Манолис Рассулис (греческий поэт и певец, с которым Поликер в 2007 г. записал альбом «Хумус сапиенс» - прим. пер.), мелодию – Папазоглу (Никос Папазоглу – греческий музыкант и поэт-песенник – прим. пер.), «который умер через месяц после Манолиса» (Манолис умер в марте, Никос – в апреле 2011 г. – прим. пер.), - подчеркивает он. В его мире нет просто случайных совпадений. Это Дао Поликера.
При этом, а может быть из-за этого, он – не верующий человек. Его папа, спасшийся от гибели в печах Освенцима, прекрасно поработал. «Он испортил меня совершенно, - говорит сын, воспроизводя сцену из Вуди Аллена. «Вы знаете, что он устраивал моей маме в Йом Кипур? Она соблюдала Йом Кипур, а папа и я – никогда. Тогда он заходил в кухню и начинал открывать и закрывать дверцу холодильника. "Сарина, иди есть. Брось эти глупости". Папа говорил, что "люди целуют мезузы, но воруют питы". Я верю так, как он, - в высшую силу, а не в то, что сделали из религии люди».
- Ты ходил когда-нибудь в синагогу?
«Один раз на бар-мицву. Второй раз – в конце Йом Кипура. Я видел, как все стоят на улице и считают звезды, чтобы все это наконец закончилось и они смогли выкурить сигарету. Кроме того, что мне там искать?»
- Потому что после Катастрофы уже не осталось Бога?
«Моего отца спрашивали: "Где был Бог во время Катастрофы?", и он отвечал: "Бог был гоем". Из фильма, который был снят потом, хотели вырезать эту фразу, но я отказался. Только через мой труп они вырежут! Вы понимаете? Бог был гоем!»
- Ты углубляешься в тему Катастрофы? Смотришь фильмы? Думал ли о том, чтобы съездить в Освенцим?
«Зачем мне это нужно? Я вырос в концлагере. У меня это в крови. Побывать там мне неинтересно. Ни "Марш живых", ничего… Камни и надгробия меня не интересуют. Только жизнь».
Покойный папа Джако, злостный еретик, был также крайним радикалом по своим взглядам. «Он был очень правым. Сжатый кулак. Невозможно рисковать собой еще один раз, - говорит Поликер. – И я, несмотря на свои взгляды, не верю, что такие фанатики-радикалы могут смягчиться. Ведь даже если бы мы родились в Швейцарии, все равно бы искали нас, евреев». С другой стороны, он очень отдалился от отца в своих политических воззрениях. В последнее время он написал для Шломи Эльдара, друга, саундтрек к фильму "Драгоценная жизнь". «И тогда он прислал мне фильм. По-тря-са-юще! Фильм в точности отражает историю этой страны, в которой, видимо, мы будем "жить мечом нашим" всю нашу жизнь».
- Правда? Звучит очень удручающе. Как насчет капельки оптимизма?
«Нечего быть оптимистом. Вы видите, что возвращают территории? Вы видите кого-нибудь, кто возвращает что-нибудь? Половину Иерусалима, половину я не знаю чего еще, хоть что-то? Я очень пессимистичен. Не могу полагаться на кого-то, кто примет решение в критический момент. Большая удача, что Шимон Перес там. Чтобы он был здоров. Чтобы он сберег эту страну. Он – единственный человек, который может раскрыть глаза ястребам вокруг. Последний, кто может остановить несчастья».
- А Биби?
«Не буду о нем говорить! Вы что, хотите, чтобы я сказал о нем то, что думаю?»
* * *
Год назад здесь же открыл Поликер дверь в свою жизнь в первый раз. Пнул ногой дверцу шкафа и разнес его в щепки в один момент, в интервью (интервью в «Едиот ахронот», приложение «Шива лейлот», 16 июля 2010 г. - прим. пер.) – трогательном и резонансном благодаря своей искренности. Редкая открытость пришла к нему после тревог, которые сопровождали его как тень на протяжении многих лет, омрачая его карьеру, личную жизнь, его дела почти во всех сферах. Сегодняшний Поликер – человек более умиротворенный (хотя все относительно) в отношениях с самим собой и со своим окружением.- Яков Гилад был тем, кто подтолкнул тебя выйти из шкафа?
«С какой стати. Иногда он говорил мне: "Ну, все это знают. Так скажи уже: да, я был с мужчиной". А я отвечал: "Хорошо, придет время". На самом деле, в тот момент, когда я открылся перед родителями, у меня не было настоящей проблемы в том, чтобы выйти из шкафа. Что, разве был кто-то в стране, кто не знал об этом? Сейчас я уже хочу увидеть репортаж о том, что Йегуда Поликер возвращается в шкаф. Да, правда, я начал встречаться с женщинами, и я люблю женщин! Это может быть забавно. Что тут скажешь, что-то на меня нашло».
- По крайней мере Галь Уховски и Эйтан Фокс, эти «лисы», как ты их называешь, уже не жаждут вытащить тебя из шкафа (подробнее об этой истории - см. в прошлогоднем интервью - прим. пер.).
«Этот лис (Уховски), с тех пор, как он меня задел, - исчез. Умер. Вы понимаете, чем он занимается сейчас? Уличными кошками. Он пишет о том, что он ненавидит уличных кошек! Ничтожество! Какашка! Кусок дерьма! "Почему люди кормят уличных кошек?" А вы знаете, как я люблю кошек. Кусок дерьма! Простите, дерьмо – это off the record (не для записи)».
- Тебя удивила реакция?
«На самом деле да, очень. Как будто раньше ничего и не было. Я получил очень трогательные письма. Я почувствовал, что любовь ко мне удвоилась, утроилась. Как будто все хотят обнять меня, защитить».
- Так может быть и правда стоило тебе выйти из шкафа на десять лет раньше?
«Десять лет назад мои родители были живы. Они все знали, но не хотели, чтобы это вышло наружу. Греческая честь. Тогда и я тоже не мог вербально противостоять всем этим клещам. Сегодня я могу».
- Ты думал о том, почему все еще есть проблема с принятием гомосексуалов, или с признанием своей ориентации?
«Потому что когда говорят "гомосексуал", люди сразу представляют себе задницу. Но как быть с теплотой, любовью, душой? Я не знаю точно, что именно делает человека гомосексуалом. Есть те, кто говорят, что ты таким родился, другие говорят, что ты становишься гомосексуалом в процессе жизни. Что касается меня, то я верю в то, что это влияние места, где я родился, в том числе паршивое воспитание моих родителей. У меня был отец, который был матерью, и была мать, которая заняла место отца. У меня поменялись роли».
- Ты жил с чувством вины?
«Не с чувством вины, но долгие годы я жил с этой тайной. И когда я рассказал, папа продолжал не принимать это. Но что, выкинуть меня из дома? Как он может? Ведь если я покину дом хотя бы на час, он умрет».
- А мама?
«Мама не любила меня. Я был нежеланным ребенком. Она сказала мне: "Жаль, что я не выкинула тебя в туалет". Так она мне говорила, с самого рождения. Эта фраза врезалась мне в мозг. И не уходит».
- Смерть родителей была также и освобождением?
«Несмотря на тяжесть и большую скорбь – да. Я освободился от многих вещей».
- От чего еще нет?
«От многого. Прежде всего от страха летать. Не только полет как таковой, но сама идея попасть в какое-то другое место - в Индию там, да неважно куда… В Нью-Йорк я приехал впервые лишь десять лет назад. Мне все еще очень трудно ездить куда-то».
- Почему?
«Мой папа сделал со мной что-то в детстве, от чего мне до сих пор не удается освободиться. Он кастрировал мою способность быть самостоятельным. Он внушил мне такое чувство, что в тот момент, когда я выхожу из дома, - беда! опасность! катастрофа!»
- Ты сможешь освободиться от этого?
«Это трудно. Это страх, а со страхом ужасно трудно говорить. Я надеюсь, что когда я буду ходить с палочкой, я смогу путешествовать по миру. Так я представляю себе свои последние годы».
* * *
Поликер болен жаждой контроля и совершенства. На концертах это достигает своего пика. «Трехчасовая нагрузка точной игры, нужно помнить все слова, дирижировать всеми музыкантами позади меня. И я слышу все!» Если кто-то фальшивит, нет шансов, что он пропустит это. Он пронзает его долгим взглядом: я тебя поймал! «Я вижу зрителей в зале, и в моей голове проходят целые фильмы. Вот женщина, которая притащила своего мужа. Ей безумно хочется танцевать, а ему не очень охота. И я смотрю на него, смотрю-смотрю, и мало-помалу мне удается его растормошить. После концерта я совершенно опустошен, уничтожен, на целых два дня».
- А что если случаются промахи?
«Бывает так, что я спускаюсь со сцены, беру стул и ломаю его. Я жду совершенства от других».
На одном из последних концертов в клубе «Заппа» гитарный кабель не работал в течение минуты. Поликер делал вид, что он спокоен, но в конце-концов разъяснил всем, что такое не должно повториться. «Халтура – это не здесь». А он знает кое-что о халтуре. «До работы в группе "Бензин" я прошел через свадьбы, бар-мицвы, сумасшедшие концерты, Мигдаль а-Эмек, Кирьят-Шмоне, где только не был, - вспоминает он. – Помню один концерт, когда подошел ко мне какой-то обдолбанный и шатающийся чувак и закричал на меня: "Сделай по-гречески!" Нет, по-гречески я сделаю потом. "Сделай сей-час! Если нет, я вырву тебе глаз!" Я позвал барабанщика, крупного парня, и он треснул его стулом по башке. Трах! С этого момента весь зал начал драться!» - смеется он.
К счастью, происшествие завершилось миром, потому что глаза Поликера стали глазами страны. Через 25 лет увидел свет его первый альбом – «Эйнаим шели» (Мои глаза) – тот, из которого вырос потом и «Эфер ве-авак» (Прах и пыль), и облик израильской музыки уже не мог быть таким, как прежде. 25 лет таким песням, как «Алеко», «Ба-капаим» и «Бокер йом ришон» - событие, которое будет отмечаться 14 июля в Кейсарии. Поликер и многие музыканты, которые должны стремиться к совершенству; три часа минимум; по крайней мере тридцать песен – начиная с времен «Бензина» и до нового альбома.
Немногие помнят смущенного ребенка из Кирьят-Хаима, который приехал в большой город попробоваться в качестве гитариста в группе «Брош», играющей для Цвики Пика. Прослушивание на улице Бен Авигдор, в легендарном клубе «Барбарим». Пик впечатлился и позже вывел его на сцену. «Цвика был супер-звездой, и вот он бросает меня на сцену с гитарой, одного перед 30 тысячами человек». Так молодая звезда начинает восходить. По какому-то случаю был организован концерт для Якова Гилада, который приехал вместе со своей новой протеже Йегудит Равиц. «Мы исполняем несколько песен, и я помню, как Йегудит все время подает рукой сигналы Якову: вот этот человек». Гилад не был убежден окончательно, даже думал сделать из Поликера музыканта для группы Шем-Това Леви, пока не увидел его выступающим живьем вместе с друзьями, которые стали группой «Бензин». Эта четверка порвала всю страну. Все танцевали, не ведая о том, что Поликер в душе плачет.
А потом «Бензин» распадается, и Поликер поневоле начинает сольную карьеру, и так появляется «Эйнаим шели», случайно. «Было большое выступление в Бейт а-море, группа "Тислам" в гостях у "Бензина". В перерыве слышит меня покойная Варда Ити (музыкальный редактор радиопрограммы - прим. пер.), как я тихо сам себе пою по-гречески. Она гречанка из Корфу, и она слышит песню "Эйнаим шели" и говорит: "Ты обязан сделать из нее пластинку!" Яков Гилад сказал: "Никогда в жизни! Только через мой труп!" Тогда нам пришлось применить хитрость. Пригласили его на ужин у Варды, и она включила фоном запись "Эйнаим шели" в исполнении Далараса. Яков подскочил. "Что такое эта песня? Что? Есть такой греческий?" После того, как мы перешли ко второй песне – "Бокер йом ришон", он сдался. "С таким греческим я готов работать"».Но «Эйнаим шели» все еще не планировался как сольный альбом. «Яков не верил, что у меня есть силы справиться с этим самостоятельно. Он предлагал Арику, Гиди, может быть также Йегудит и Мази Коэн, чтобы каждый из них записал песню-другую самостоятельно, а также голосовые партии для других исполнителей. Для меня уже и это было большой честью. Играть для Арика и Йегудит! Но случилось так, что Арик и Гиди отказались. Гиди до сих пор признает, что это была ошибка. Мази осталась, но ей не удалось договориться с продюсером. Так я остался один с этим проектом, без бюджета. Даже без денег на оплату музыкантов. Я сам сыграл все партии, включая программирование барабанной установки RX11, и даже все голоса бэквокала. Покойный Дарио Малки сделал клавишные и скрипку, а Алон Халаль – кампанеллу и переходы. И это вышло на рынок без каких-либо надежд».
«За три дня до первого представления альбома "Эйнаим шели" во Дворце культуры кто-то написал в газете, что "не каждый бездельник может собрать полный зал во Дворце культуры", - вспоминает он и глаза его блестят. – Тогда выяснилось, что этому бездельнику из Хайфы это таки удалось. Потому что есть такие бездельники, у которых талант, что поделаешь. Греческий бездельник из Хайфы собрал полный зал во Дворце, и не один раз. Я только надеюсь, что у него еще есть порох в пороховницах».
Сразу после «Эйнаим шели» он вдруг чувствует, как в нем поднимается буря. «Я стою рядом со своими постерами и не знаю, что делать. Хочу сбежать от всего этого». Он едет снимать песни в Греции, фильм Эрана Риклиса. «В первый раз лечу на самолете, с моим папой. И он боится смертельным страхом. Он никоим образом не был готов туда вернуться!» В процессе съемок пошел черный дождь – чернобыльский. Необыкновенное событие, как тот снег, который внезапно выпал на прибрежной равнине в 1950 году: "белое напоминает мне о забытом" (цитата из песни "Халон ле-ям а-тихон" - прим. пер.). Так появился "Эфер ве-авак".
- Шломо Арци рассказал нам в интервью, что в его руки раньше всех попал альбом «Эфер ве-авак», и он убеждал вас поменять снимок на обложке.
«В самом деле? Мы закончили работу над пластинкой, были так испуганы, беспокоились, не верили, что "Эфер ве-авак" станет тем, чем он стал сегодня. Если бы вы сказали мне об этом тогда, я бы рассмеялся вам в лицо. Мы дали копию диска послушать Менахему (Ашеру, менеджеру Арци). И он посадил Шломо Арци в машину. А у Шломо есть чутье. Он умеет "прощупать арбуз", этого у него никто не отнимет. Шломо сказал: "сумасшедший шлягер". Я могу только гадать, что он думал в тот момент: "как я не подумал об этом раньше". Но никакой обложки, ничего такого. Хотя у нас был один совместный концерт».
- Исторический концерт в Камерном театре, в день памяти Катастрофы в 1988 году. Почему вы не сделали из него диск?
«Я не хотел. Не хотел, чтобы снимали и что-то из этого делали».
- Почему?
(Молча улыбается.)
- Шломо очень одобряет вас. Как «Эфер ве-авак», так и «Хом юли огуст» (Июльско-августовская жара; альбом Шломо Арци 1988 г. - прим. пер.) посвящены теме Катастрофы.
«Там есть "Хацер гдола" (Большой двор) и "Тахат шмей ям а-тихон" (Под средиземноморским небом), вы хотите еще примеров? Слушайте, он и из "Ани эмхе эт дим’отаих" (Я утру твои слезы) (песня "Гешем" – Дождь) сделал "Менагев лах эт а-дмаот" (Вытираю тебе слезы), и еще у него есть бузуки в песне "А-аhава а-йешана" (Старая любовь) и на концертах… Так что да, он нас одобряет все время».
- Тебе это льстит или расстраивает?
«Вы знаете, что мне льстит? Что люди знают: то, что связано с Йегудой, - хорошо. Когда люди знают, что у меня есть барабанщик, они возьмут его, без какого-либо сейшена. Так что да, Шломо знает, что хорошо».
- А он хочет сделать с тобой совместный концерт?
«Конечно, он хочет. А мне зачем хотеть?»
- Потому что это может стать событием, которое запомнится надолго.
«Зачем это нужно? Вот, он уже сделал такое с Шаломом (Ханохом – прим. пер.). Разве что-то более потрясающее, чем это, может быть?»
- Совместное выступление с Арци?
«Не знаю, что покажет будущее. Вы представляете себе меня выступающим со Шломо, когда Шломо бегает и носится между рядами, а я сижу и бегу за ним? Вы такое представляете?»
- Мы не знаем.
«Так что все. Шломо не нужно большего. Шломо добился успеха, и добьется еще большего и, я не знаю… покорит свои вершины. Каждый делает свое дело по-своему».
- Многие люди, которые любят вас обоих, хотели бы увидеть вас вместе. Хотя бы один раз. Соберете целый парк – легко.
«ОК. А с Ариком он соберет стадион».
- А с Ариком ты бы выступил?
«Арику не говорят "нет". Если он обратится – мы это сделаем».
- Предложи ему.
«Я никому ничего не предлагаю. С тем, кто ко мне приходит, я разговариваю и смотрю, подходит ли это. Как начались наши дела с Ярденой Арази (в 2009 г. вышел ее альбом, где Поликер выступил музыкальным продюсером и написал многие песни - прим. пер.)? Она встретила меня в супермаркете. Тот, кому я нужен, знает, где найти».
- Арик продолжает выпускать альбомы.
«Да. Это то, что у него хорошо получается. Только песни не так уж хорошо у него выходят. Песни у него не хорошие. Жаль. Я очень надеюсь, что Арик не потерял свое чутье в выборе песен, потому что он всегда знал, с кем идти и что выбрать. С ним все в порядке. Он не забыт. Он снова будет выбирать песни, которые ему подходят».
* * *
Через некоторое время после 25-летнего юбилея альбома «Эйнаим шели» увидит свет новый альбом Поликера, у которого пока нет названия. Хозяин дома, по своему обыкновению, пригласил нас «попробовать» несколько отрывков – немножко и лишь украдкой. Это, конечно, не критическая статья, и мы стараемся быть сдержанными в похвалах, но нам кажется, что рождается что-то великое. Это нечто вроде возвращения к «Эйнаим шели» и «Эфер ве-авак» - в музыке, текстах, - самый классический Поликер. «Я тоже так это чувствую, этот альбом – подведение итогов всей моей карьеры: рок-гитары, этническая греческая музыка, Катастрофа – соединение прошлого и настоящего», - говорит он взволнованно.
Там будет порядка 14 песен, большинство из них – на прекрасные греческие мелодии в совершенно новой обработке. Для любителей жанра, скажем, например, для приманки, что Поликер делает свою версию легендарной «Afti I Nihta Menei» (Αυτή η νύχτα μένει) Казандзидиса. Там будут «Фума фума» - кажется, первый сингл, летний хит о курении. И «Панас рехов» (Уличный фонарь), тяжелая рембетика (стиль городской авторской песни, популярный в Греции в 1920-е — 1930-е гг. – прим. пер.), и песня «Коль ках митгаагеа» (Я так скучаю), посвященная папе, и главная песня альбома – «Коль давар мазкир ли» (Всё напоминает мне), может быть – новая версия «Эйнаим».
Альбом открывает песня «Кацар по коль ках а-авив» (Так краток здесь миг весны), которую написал для него Давид Гроссман. Они не были знакомы друг с другом раньше. «Однажды он прислал мне песню, и я сказал себе: какой страх, Гроссман выбрал меня! Что я буду делать? Я был поражен до глубины души». Позвонил, встретились за обедом – паста в ресторане у Поликера.
«А мы с тобой знаем, - и страшно оттого, что лишь ему неведомо, - насколько коротка жизнь, та жизнь, которая была ему дана», пишет Гроссман о своем покойном сыне. Поликер решил соединить этот текст со светлой мелодией. «Оттого, что текст не звучит грустно, он становится еще более грустным. Еще более трогает душу. Я сказал себе: что, снова "Йорам"? Снова "Перах" (Цветок)? Это не депрессивная песня. Этот текст – о весне, о расцвете, о жизни. Это, в сущности, радостная песня, и лишь тот, кто знает, тот понимает, что там между строк. Так давайте пойдем путем противопоставления. Кстати, вы знаете, почему Давид Гроссман (דויד גרוסמן) добавил букву "йуд" к своему имени? После того, как он женился на Михаль, он не хотел, чтобы по ошибке прочитали на его двери: «Тут живут котел и баллон» (כאן גרים דוד ומיכל - игра слов, связанная с одинаковым написанием на иврите без огласовок – прим. пер.).
Поликеру посчастливилось получить Гроссмана вот так, случайно. Такой значимый альбом должно было открывать произведение писателя из первой обоймы, которому будут в пору гигантские ботинки, которые оставил после себя Яков Гилад. Вечный партнер Поликера, его неразлучный напарник: Гилад-Поликер – это как наши Леннон-Маккартни. И те, и другие в конце концов расстались. - Какое место занимает Яков Гилад в твоей жизни? У тебя будет премьера «Эйнаим шели», а Яков не придет?
«Между нами есть некоторые трения. Я надеюсь, что у него все в порядке и желаю ему только здоровья».
- Ты не жалеешь о разрыве?
«Что значит жалею? Разрыв есть. Но это разрешится, так или иначе».
- Через суд?
«Не знаю, но я ничего не боюсь».
- Будете снова общаться?
«Не знаю. Я очень ценю Якова. Вы раньше сказали, что вот, однажды я явился и всех обошел. Я никого не обходил, я просто шел своей дорогой. Я был в авангарде, но моим авангардом был Яков. И этого у него отнять невозможно».
- Яков тебя «сделал»?
«Он сделал и меня, и себя, и нас обоих, и, как кажется, этот симбиоз привел к невозможному положению. Я был зависим от его текстов. На каком-то этапе, я не знаю, что с ним случилось, но каждый раз, когда я спрашивал его о текстах, у него не было ответа. Может быть, его напрягало то, что он не создает супер-текстов. Я сидел и ждал, и это изводило меня. Почему вы думаете, что я встал и взорвался?»
- У вас был прощальный разговор?
«Прощальный разговор? Мы дошли до такого состояния, когда были крики, хлопанье дверями, и я понял, что хочу уйти. Что так не может продолжаться».
- Эмоциональный кризис?
«Я уже пережил это, но в начале это было очень, очень, очень тяжело. Очень. Но я знал, что если я не сделаю этого шага, то, может быть, я останусь еще на пять лет без диска. Такой плодовитый артист».
А сейчас фруктовый сад Поликера цветет. Трудно не связать воедино удаление туч с небосклона личной жизни и творческий взрыв, изумляющий своей мощью. На протяжении всей карьеры Поликер страдал от довольно длительных творческих перерывов. Альбом 2010 года «Аhава аль тнай» (Любовь с условиями) вышел после девяти лет молчания, когда почти не было новых песен, из-за конфликта с Гиладом. Сейчас, когда он зависит только от самого себя, все происходит с такой скоростью, которая должна возместить ему все то, что он потерял из-за былых преград на его пути. Поликер воодушевлен, очень взволнован, когда дает послушать новые материалы, загружает на компьютере еще одну песню, еще одну мелодию, с которой он "стер пыль". Впечатляющая производительность: греческий альбом, который выходит сейчас, альбом для детей, альбом для Эли Хадада, барабанщика «Бензина», и альбом для Цруи Лаhав. «Здесь готовы альбомы на шесть-семь лет».
Легендарная песня «Кше-тигдаль» (Когда ты вырастешь) родилась вследствие одного найденного слова и мелодии, которую Поликер принес Гиладу. «Яков написал эту песню замечательно, но чувствовал, что чего-то в ней не хватает. Он застрял на строчке: "Когда ты вырастешь и будешь как ребенок". Мы крутились вокруг этой строчки, до тех пор пока наша подруга Михаль не сказала нам: почему не "Когда ты вырастешь и у тебя будет ребенок"? Яков подпрыгнул. Есть! Когда ты вырастешь и у тебя будет ребенок!».
- И этот вопрос остался открытым. У тебя еще будет ребенок? Или то, через что ты прошел, отбило у тебя желание иметь детей?
«У меня есть кошка, и я с трудом с ней выдерживаю. Если я еду за границу… о, я просто не могу! Каждые несколько часов я звоню помощнице, она включает громкую связь в телефоне, и я с ней разговариваю. Так что какой ребенок? Я не хочу ребенка. Это пугает. Я вижу сегодняшних детей, и ума не приложу, как нужно оберегать их, закрывать все вокруг, запирать, прятать штекеры. Кроме того, что, я должен передать этому ребенку все то несчастье, которое называют жизнью? Как я все время говорил отцу: для чего ты ввел меня в эту жизнь? Кто вас просил вообще?».
- А любовь – есть?
«Есть. Но что такое любовь? Жить вместе? Мне это не подходит. Моя кошка – единственное существо в мире, которому я позволяю спать со мной. Но любовь есть, - улыбается он. – Но мы об этом не говорим. Пока».
Перед тем, как мы расстаемся, он предлагает еще что-нибудь съесть. Все-таки мы выходим во внешний, опасный мир – иди знай, что произойдет. И еще он показал нам следующий проект, над которым он сейчас работает: песни на ладино его папы и мамы. Когда его отец болел, Йегуда начал записывать его на магнитофон. Рассказы о детстве, о жизни в Греции. Пока суть да дело, родители начали петь, на ладино и немного на греческом. Так в его руках скопилось сокровище.
Так что он сидит перед компьютером, с записями голосов покойных родителей, и вышивает вокруг них мелодии, восстанавливая старую-новую гармонию. «Птицы улетели далеко. Скажи мне, девочка, где ты живешь», - поет папа Джако песню «Эш Аhава» (Огонь любви). И мама Сара убаюкивает его той же колыбельной песней, как когда-то. «Я вязала одежду тебе, в крови и муках». Йегуда Поликер не вырастет никогда. И слава Богу.
Кросспост в
![[info]](http://l-stat.livejournal.com/img/community.gif?v=87.2)
isramusic